В светлой комнате, заставленной игрушками, истекало силой окно в другой мир. Оно вытягивало черные нити в сторону мальчишек, сидящих на кровати. Одного — грязного, окровавленного и усталого. Второго — бледного и седого.

— Скажи, ты сможешь это сделать? — спросил седой синеглазый мальчик. — Ты остановишь этот... ужас?

— Я попробую, — сказал Джонни, сжав холодную ладонь мальчишки над белым одеялом. — Я должен это сделать.

— Да, — шепнул ребенок, прикрыв глаза. — Ты должен. Тебе ведь нужно убить меня, да? — Синие глаза раскрылись и смотрели смиренно. — Так сказал тот демон. Сказал, что если кто-то придет сюда, нужно выпустить родителей из той комнаты, и тогда никто не успеет мне ничего сделать. Но я не стал... Я хочу умереть.

Джонни сглотнул, остро почувствовав пыль и кровь у себя во рту. Вздохнул и мягко сжал ладонь мальчика, пытаясь представить себя Мэттом — взрослым, все понимающим. Знающим, какие слова нужно сказать, чтобы утешить ребенка.

— Никто тебя не убьет, малыш. Тебе просто нужно забыть об этом мире. Тогда и ты, и этот город будете свободны.

— Но как?! — В голосе мальчика впервые появилось хоть какие-то чувства. Боль, отчаяние, безнадежность. — Как такое можно забыть?

— Я помогу тебе, — сказал Джонни и вдруг понял, что действительно поможет. И даже знает, как. — Закрой глаза!

Губы мальчишки дрогнули, но он послушно — и очень медленно — откинулся на подушку. Ресницы, золотистые на кончиках, опустились на бледные щеки, и веки чуть подрагивали вслед движениям глаз.

Джонни слышал мысли ребенка — о том, что сейчас в его тело должен войти нож. И что теперь он точно все забудет — ведь мертвые ничего не помнят, если не попадают в черный туман. А ведь он не должен попасть туда, Господи, пожалуйста! И пусть это не будет слишком больно...

Джонни высвободил одну руку из сжавшихся пальцев мальчика, и тот вздрогнул, убедившись, что прав в своих мыслях. Но грязная ладонь легла ему на лоб, а Джонни шепнул:

— Не бойся, — и сам закрыл глаза.

«Я — Дитя двух миров, так ведь, Пастырь? И оба мира дают мне свои силы. Твой мир подарил мне способность читать чужие мысли и касаться их. А мой... мой дал мне все остальное».

«Я справлюсь!»

***

Темный бог замер, его когтистая лапа застыла в воздухе, не успев вновь вонзиться в тело Пастыря. Черные глаза многоликого монстра раскрылись:

— Как... он выжил?

Вдруг что-то, что происходило в совсем другом месте, скрутило темного бога. Он забился, крича и запуская когти в собственную кожу. Чувствуя, как что-то невидимое кромсает его силу. Лишает власти!

Монстр упал на землю, воя от бессилия и боли. Каждый новый облик причинял только большие страдания, и на землю черными хлопьями падала его выгоревшая суть.

Пастырь, лежащий в смеси пыли и крови, слабо, но торжествующе улыбнулся.

«Создатель этого мира больше не помнит и не боится тебя. Ты снова слаб и смертен, мой бедный брат...»

Мелкий бог из последних сил перетек в новый облик. Окровавленный пес, хромая, побрел куда-то прочь.

Его никто не преследовал.

***

...Черный сгусток в чужом разуме — горе. И видятся в нем лица родных, которых ты больше не увидишь — они теперь чудовища, монстры, не пройти мимо них, не позвать на помощь. И шагает кто-то по городу, ровняя здания с землей, заглядывает к тебе в окно — огромный глаз — окно в безумный разум, слезится раскаленной лавой...

А потом дни и ночи в квартире — но она уже не твоя, в ней страшное за каждой дверью. Не выйти, не выбраться — в коридоре чудовище глядит из зеркала. А в комнате — демон, черный и жуткий, садится на кровать, смотрит и шепчет. Лицо у него детское, крылья — черные, а рассказы так ужасны...

Про то, что во всем этом кошмаре, горе, во всех смертях виноват — только ты.

...Джонни открыл глаза. Кровать была пуста. Только осталась вмятина на белой подушке — там, где лежала седая голова маленького мальчика, познавшего ужас.

Джонни коснулся ткани, еще хранящей тепло ребенка, и вздохнул. Потом поднял глаза на окно в другой мир — темную, маслянисто блестящую пленку на стене, где когда-то висел детский рисунок. Пуповина, связывающая мир проклятого города с миром Пастыря.

— Как мне тебя уничтожить? — спросил Джонни. — Как разорвать эту нить?

Ответа не было. Чужой мир за окном дышал болезнью, а где-то глубоко под землей злился кто-то раскаленный и страшный.

Джонни думал.

***

Темный бог страдал, впервые в жизни. Кашляя от приступов боли, спотыкаясь и падая, он побрел к зданию, проклиная нахлынувшую слабость. Все эти годы — и в этом мире! — он был всемогущим. Он мог творить то, что хотел.

Теперь все исчезло.

Больше не было черного тумана, что придавал божеству силы. Темный бог чувствовал себя слепым и голым, и новая ярость поселилась в его теле — ярость бессилия.

Какая-то жалкая мелочь, ребенок!..

...За городом медленно рассеивался черный туман, и те, кто в нем бродил, бесконечно горюя и питая темного бога... исчезали. Они светились и растворялись в воздухе с тихими возгласами, освободившись. И наконец-то вернувшись домой!

Зарычав, темный бог побежал к зданию, загребая землю неестественно вытянувшимися лапами, отбрасывая куски своей сущности — и вовсе потеряв привычный облик. Длинными прыжками монстр мчался вперед, его горбатая тень искажалась и тянулась в рассветных лучах.

Вот уже здание. Там будет мальчишка. Убить его, порвать на куски, выпить душу! И не позволить сделать что-то еще, что-то непоправимое!

Вдруг — выстрелы! Монстр покатился по склону холма, визжа от боли. Изогнув длинную шею, темный бог оскалился и зашипел, увидев нового противника. «Ты! Насекомое!»

Аннет держала автомат мужа в окровавленных руках. Ее глаза смотрели страшно — и были черными от ярости. Девушка вновь прицелилась, но враг уже выпустил дырявые крылья, увернулся от выстрелов в воздухе. И дымкой просочился между огромными пальцами — в здание.

Аннет выругалась и побежала за ним. Очнувшийся Мэтт приподнялся на локтях и проводил обеспокоенным взглядом жену, исчезнувшую в здании, в тени огромных рук Демона-Бога.

***

Джонни сидел на кровати, запустив пальцы в грязные волосы. В голове перекатывались мысли, взрослые и злые. Наверное, теперь они будут такими всегда, всю оставшуюся жизнь...

Из коридора донесся тихий звук, и Джонни вскинул голову, крепче сжав кристалл в похолодевшей ладони.

Окровавленный пес, похожий на овчарку, слабо вильнул хвостом и выразительно поджал лапу — смотри, как мне досталось! Но я выжил. Ты рад?

— Не притворяйся, я знаю, что ты не Мелкий, — сказал Джонни, и вздрогнул, когда кристалл-ракушка с шелестом развернулся, расправив свои спирали. Тонкое кристальное лезвие удобно легло в руку, и Джонни почувствовал себя неожиданно защищенным. «Грэг, твой подарок оберегает меня!» — Не думай, что я подпущу тебя ближе, тварь.

— Чертов мальчишка, — сказал темный бог, выпрямляясь и морщась от боли. — Сколько от тебя проблем...

— Мне это нравится! — Холодная улыбка тронула губы ребенка. — И это только начало. Скажи, почему ты заставил ту огромную тварь под нами держать этот дом?

— Нужно же было к чему-то его приспособить! — Темный бог беспечно повел израненными плечами. — К тому же он так страдает, когда лежит неподвижно. Мне это нравится.

— Да. — Джонни опустил голову, поворачивая кристалл и любуясь его гранями. — Но дело ведь не только в этом. Нет, не подходи! — мальчик вновь поднял оружие, краем глаза заметив вкрадчивый шаг. — ...Я понял, что ты не хотел, чтобы с этим домом что-то случилось. Ведь в нем — окно в твой мир, и на нем держится весь этот чертов город!

— Умный мальчик! — Темный бог улыбнулся еще шире. — И ты верно уже понял, что не сможешь разрушить дом. Как ты собираешься разжать эти пальцы? Пощекотать их кристаллом? Облаять своим ручным богом? — последнюю фразу он почти прорычал, изменившись в голосе.

Улыбка исчезла с черного лица, которое вытянулось вперед, обнажив острые зубы. Темный бог начал расти, и его длинные рога коснулись потолка. Напитываясь силой, текущей из окна в другой мир, из потрепанной оболочки вновь родился монстр.

— Не знаешь, что делать, да? — Чудовище сделало шаг вперед, уже не боясь жалкого кристалла в руках ребенка. — А вот я знаю. Я заставлю тебя вновь дотянуться до того мальчишки и притащить его сюда. А потом я вырву твое сердце и скормлю ему по кусочкам. Знаешь, ведь люди умеют очень красиво умирать! — Бог мечтательно обмахнул безгубую пасть красным языком, оскалился, приблизив морду к лицу оцепеневшего мальчика. — За этим так интересно наблюдать. А в моем тумане тебя целую вечность будут рвать на куски твои друзья! Или даже мама с папой... Как тебе такое?

Джонни молчал, прикрыв глаза и чуть отвернувшись от зловонного дыхания монстра. Бог рыкнул и схватил ребенка за плечи, заставляя посмотреть себе в глаза:

— И тебе никто не поможет! Ты мой, и ты заплатишь за то, что со мной сделал!

— Почему же, — медленно сказал Джонни. — Мне поможет мой новый друг.

— Какой еще друг? — прошипел бог, и мальчик очень спокойно посмотрел в его черные, горящие ненавистью глаза:

— Большой друг.

В глазах чудовища недоверие сменилось осознанием. А затем — ужасом. Темный бог отпрянул от мальчишки, слыша, чувствуя, как вздрагивают стены, как гудит, сминаясь пол...

— Знаешь, — сказал Джонни, — люди умеют очень красиво умирать.

На несколько долгих секунду мир превратился в грохот. А затем исчез.

***

Осколки брызнули из сомкнувшихся ладоней исполина. Пыль облаком поднялась в воздух — и замерла в нем, желтея в рассветных лучах. Камни и песок шумно сочились сквозь огромные пальцы, земля стонала в глубине.

Только тогда Мэтт смог закричать.

И, словно отвечая ей, земля содрогнулась и закричала тоже, разрываясь на куски. Она вскрылась сотнями трещин, и из нее поднялся титан. В потоках земли от его груди исчез Мэтт.

Исчезло все.

Стряхнув с себя остатки пустыни, Демон-Бог шагнул в город. Надоедливый мысленный голос, наконец-то, стих. Больше никто не посмеет ему указывать!

Дома лопались под его ногами, а с покатых плеч срывались капли лавы. Огромный, налитый яростью глаз жадно смотрел на город, который наконец-то можно было сровнять с землей.

И, пока он будет громить здания и давить тех, кто в них прячется...

Пока шаги его будут сотрясать и вспучивать землю, а небо устанет отзываться громом на злые мысли...

...Проклятый город наконец-то проснется.