- А я тебе еще один, сто шестьдесят седьмой раз объясняю - это приказ свыше! Я не могу демонтировать систему уничтожения электростанции. Даже если бы хотел - не смог. И на кой тебе это сдалось? Работай и не морочь мне и без того закипающий мозг! - грузный мужчина едва ли не задыхался, произнося пламенную речь. Лишь только последнее слово сорвалось с его пухлых губ, толстяк тотчас откинулся на спинку старого кожаного кресла и достал платок, чтобы утереть пот, ручьями бежавший по его лицу. - Есть еще пустяки, которые должны меня интересовать больше, чем работа?

Ответом толстяку стал протяжный скрип неустойчивого деревянного стула. Казалось, что собеседник даже не услышал, что ему говорили. Он сидел боком к мужчине и рассматривал настенный календарь, на котором огромными красными цифрами было старательно выведено - 1943. Под цифрами были довольно небрежно нарисованы несколько немецких солдат. Они служили почти что единственным напоминанием о том, что где-то в далекой России сейчас идет война. Впрочем "собеседник" сейчас думал не про войну, и даже не о картинке в календаре. Он глубоко вздохнул, позволяя себе собраться с мыслями.

- Но ведь это не столько обязательно, сколько оп-п-пасно... - грубый, но красивый голос заполнил всю комнату и заставил толстяка вздрогнуть от неожиданности. Собеседник расценил это телодвижение по-своему. - Хорошо, начальник Штрасс, я п-п-пожалуй начну работать. Дел нынче много. Удачного дня...

Последние слова собеседник говорил уже стоя у двери. Стараясь не оглядываться на своего начальника, он резко повернул дверную ручку и торопливо покинул кабинет.

- Достанут эти местные работяги. Знали бы они, на что я тут глаза закрываю...мне закрывают, - Штрасс раздраженно хлопнул ладонью по столу и полез в сейф за коньяком. 

*  *  *

   Дверь противно щелкнула, оставляя позади кабинет с кричащим начальником, настенным календарем и несбывшимися ожиданиями. Гефест даже не оглянулся назад. Он сделал несколько неровных шагов вдоль белоснежного, ослепляющего чистотой коридора и остановился напротив зеркала. В груди невыносимо горело от недавнего разговора с беспристрастным Штрассом, а на глаза наворачивались слезы. Вот уже месяц прошел с тех пор, как Малыш рассказал Гефесту за обедом, что обнаружил странную конструкцию на первом подземном этаже и подозревает, что их станцию можно уничтожить нажатием нескольких разноцветных кнопок. А ведь и для Гефеста, и для Малыша эти подземные сооружения были единственным родным местом. С тех пор каждые три дня Гефест ходил к начальнику "на ковер" и среди нотаций, освещающих скучные рабочие моменты, обязательно задавал вопрос про отключение этой демонической системы самоуничтожения. Однако, Штрасс всегда был непреклонен. Раз за разом отказывая Гефесту в желанном, он, однако, ни разу не назвал причины своего поведения. И Гефеста злило бессилие, с которым он должен слушать бессвязные отговорки Штрасса и соглашаться с ними.

   Гефест глухо зарычал от нахлынувшего приступа злости и с силой ударил кулаком в стену. Зеркало опасно покачнулось, невольно обратив на себя внимание парня. На зеркальной глади отразилось странное существо. Это был высокий человек с очень худым, слегка сгорбленным телом и непропорционально крупными мускулистыми руками. Лицо человека было сильно изуродовано - один глаз, украшенный ромбовидным зрачком был вдвое больше другого, щеки и лоб покрыты орнаментом надутых синих вен, ноздри неровно срослись в одну. Одно ухо бедолаги отсутствовало и прикрыть это было нечем, потому что волосы росли коротко и отдельными клочками. Гефест прикрыл глаза, чтобы не видеть это ужасающее зрелище...и улыбнулся.

  Он был уверен, что любой другой испугался бы на его месте. Неопытные всегда пугались. А Гефест наоборот порой радовался. Его веселила мысль, что он может видеть такое чудище, только изредка, когда смотрит в зеркала. А остальные были вынуждены видеть его идущим навстречу, толкающим тележку с грузом или, например, за обеденным столом в столовой. А все потому, что это существо работало здесь же на станции, и потому что его звали Гефестом.

Да, это благодаря ему на станции пошла мода на страшные истории о потусторонних силах и просто ужасных монстрах. И это именно он был одной из трех достопримечательностей  подземной электростанции. И, конечно, именно его часто доставали вопросами - отчего он такой? Как это произошло? Не заразно ли это?

Гефест и сам с радостью бы ответил на эти вопросы. И в первую очередь ответил бы на них себе. Однако он практически ничего не помнил, кроме того, что его нашли полумертвого в лесу, выходили в отдельной палате в лазарете и приписали разнорабочим на ближайшую станцию. Он был благодарен людям ибо понимал, что с такой внешностью его бы не приняли не только на другую работу, но даже и на другую планету, если бы была такая возможность. А на все вопросы он отвечал единственной фразой, сохранившейся в памяти из прошлой жизни. Всего несколько слов:

 - П-п-просто п-п-последствия удачного эксп-п-перимента...

 Он и сейчас повторил эту фразу. Сам для себя, для того, чтобы успокоиться. И тут же двинулся навстречу долгому дню и однообразной работе...

*  *  * 

   Коридоры нижних подземных этажей заметно отличались от ухоженных верхних. Они поражали своей серостью и однообразностью. Кто-то из наиболее начитанных работников даже сравнивал нижние этажи с великим лабиринтом, созданным Дедалом. И, говорят, тот же работник пустил слухи, что здесь обитает свой минотавр. Гефест даже не сомневался в том, кого шутник имел ввиду. А еще здесь зачастую можно было встретить заблудившихся работников, часть из которых были уже довольно опытными. А уж сколько новичков Гефесту приходилось провожать за день от одной каморки к другой. Их были десятки. И это ведь только те новички, которые не испугались его при встрече. Да и сам Гефест, если честно, ориентировался здесь только по ржавым трубам, идущим под потолком.

  И все же именно эти этажи были излюбленным местом Гефеста. Здесь он чувствовал себя, как в родном доме. Даже работа казалась ему волшебством, когда не выходила за пределы этих коридоров. Он готов был с утра до поздней ночи катать на тележке баллоны с горючим газом, перебрасываясь короткими фразами с теми, кто шел навстречу. 

  Однако сегодня работа шла из рук вон плохо. Двое работников надышались горючим газом и были немедленно госпитализированы. Коридор одного из этажей был перекрыт и возникла толчея. Гефест, растерявшийся от шума и суматохи, случайно наехал тяжелой тележкой на ногу доктору Гриммеру, осматривавшему тех, кто был в коридоре в момент прорыва газа. И получил отстранение от работы на сутки. Волшебство заканчивалось даже не успев начаться. Теперь весь день Гефест должен был провести на жилом этаже, изнывая от скуки. Хотя была одна идея...

 Потратив несколько минут на то, чтобы припарковать свой рабочий "транспорт", Гефест без особого желания направился к лестнице, ведущей в жилые помещения. Он старательно прислушивался к внутреннему голосу. Сегодня разнорабочий хотел попытаться сделать то, на что ни разу еще не решался и ему как никогда нужен был совет. Но внутренний голос предательски отмалчивался...

 - Приветствую, собрат. Эфемерного тебе дня. Опять отдыхаешь от нашей общей миссии?  - монотонный голос, в котором с трудом можно было различить отдельные слова, вырвал Гефеста из потока мыслей. 

  Гефест вздрогнул и поднял свои разные глаза на обладателя необычного голоса. Перед работягой стоял очень высокий человек с пунцовым лицом, на котором ярко светились желтые глаза. Он был одет в фиолетовые одежды инженера, которые явно были ему малы, и сжимал в руках толстую, выцветшую от времени книгу, которую всегда носил с собой. 

 - Будь здоров, Исход. Будь здоров. Кто это тебя сюда заслал? С п-п-проверкой что ли? - Гефест попытался улыбнуться. С Исходом они были знакомы давно. Говорят, что его нашли вместе с Гефестом, только он был совсем безумным. Он был абсолютно голый, но в руках держал старый фолиант.  Исхода долго держали в отдельной комнате, пока не выяснилось, что парень не буйный и считает в уме лучше любого калькулятора. С тех пор гиганта перевели в бухгалтерию станции, где он считал целыми днями, а в свободное время бесцельно бродил по коридорам, утверждая что выполняет некую общую миссию. Одним словом, еще одна полезная достопримечательность станции.

 - А ты еще не осведомлен? Грядет исход для нас всех. Человек породил человека, чтобы тот, забыв все человеческое научил остальных, как забывать, что мы люди. Я взял на себя ношу оповещать всех, но мне не поверят, пока исход не затронет их души. - Исход оправдывал свое имя. Время от времени его посещали видения, в которые никто не верил. Однако, Гефест давно приметил, что видения бывают ровно за два дня до взрывов на станции или гибели людей на работе. 

 - Что, оп-п-пять началось? Спасибо, друг. Я учту. - Гефест довольно ловко прошмыгнул мимо Исхода в проем, где начиналась лестница. - Встретимся за обедом. Если только твой исход не отобедает мною раньше. 

Тяжело ступая по металлическим ступеням, Гефест вновь попытался прислушаться к себе.На душе заскребли кошки. Хоть никто и не верил в монотонные неразборчивые речи гиганта, но Исход ошибался слишком редко. Следовало готовиться к худшему. А что такого ужасного может случиться на станции? Взорвутся трубы? Газ просочится на жилой этаж? Или кто-то по недосмотру нажмет на кнопки самоуничтожения станции? Ох уж эти кнопки. Отключить бы их от греха подальше...

 Из коридора мимо которого проходил Гефест раздался душераздирающий крик. Разнорабочий отпрянул назад, отыскивая глазами причину его испуга. Взору Гефеста предстал затемненный коридор медицинского отсека. И когда он только успел миновать жилой этаж? Может опять повернул не в ту сторону? Разнорабочий в растерянности скользил взглядом по белой стене, стараясь определить источник крика. Вдруг сердце невольно подпрыгнуло в груди. Гефесту показалось, что в маленьком окошке одной из дверей на секунду появилось чье-то лицо, измученное, покрытое язвами. Разнорабочий шагнул вперед и лицо тотчас исчезло.

 - Может это п-п-пострадавший из тех, что надышались газом? - Гефест, чувствуя, как по сутулой спине побежал холодок, постарался успокоить себя. - И раньше ведь бывали крики. Нашел, чего бояться...

 Он понимал, что это слабая отговорка для такого страшного зрелища. Однако, она хотя бы казалась логичной. А на безрыбье, как говорится... Гефест вспомнил, как поначалу пугался своего отражения, которое было еще безобиднее своего хозяина и немного успокоился. Может это и правда жертва взрыва газа, который произошел на прошлой неделе, вот и страшный. А в темном коридоре и красавчик монстром покажется...

 Разнорабочий даже и не понял, как снова очутился на лестничной площадке. Сердце гулко колотилось и Гефесту казалось, что сейчас оно заглушает  даже его тяжелые шаги. Мысли в голове танцевали канкан. Нет, конечно, разнорабочий осознавал, что его труд совсем не безопасен, но он ни разу не был в медицинском отсеке и не мог оценить последствия. Он и теперь мало узнал об этих самых "последствиях". Но одно Гефест узнал точно. Он больше никогда не захочет оказаться в этом белом коридоре...

*  *  *

 Говорят, что страх может быть липким, удушающим и даже леденящим. Что ужас может сводить с ума, сковывать тело и останавливать сердца. Только для этого страх должен быть очень сильным. Насколько сильным? 

  Гефест сегодня уже успел испугаться сегодня. Сначала его переполошило видение безумного друга. Но уже спустя несколько минут горе-разнорабочий столкнулся с медицинским отсеком и теперь даже припомнить бы не смог того смутного, едва различимого страха, перед предсказанием. Страх сидел глубоко в сердце и не хотел уходить из такого уютного места. Однако, было и то, чего Гефест сейчас боялся сильнее.

  В жилой отсек разнорабочий заскочил лишь ненадолго и теперь уже сидел в большом, шумном зале, наполненном несколькими десятками людей. Они сновали по коридору, напоминая беспорядочный рой мух. Одни писали что-то на желтоватых листах бумаги, другие перебирали  цветастые, понятные одному лишь Штрассу, документы. Однако все "обитатели" роя рано или поздно подходили к небольшому, грубо сколоченному столику, за которым сидела милая девушка. Это чудо плотницкого искусства (столик, а не девушка), служило своеобразным пропускным пунктом или вахтой. А девушка...

  Гефест никак не мог оторвать от нее очарованного взгляда. В самый первый день, когда его, нового разнорабочего, привели на станцию, он случайно столкнулся с этим прекрасным созданием в столовой. И она не испугалась. Более того, девушка позволила Гефесту проводить её до жилого этажа. По пути Гефест узнал, что ее зовут Наташей, хотя на станции чаще называют Гретта. На станцию Наташу-Гретту пристроил отец, немецкий герр с русскими корнями. А потом в далеком сорок первом погиб в бою. Наташа же осталась работать на вахте, куда и приглашала незадачливого ухажера в гости.

  С тех пор Гефест стал частым гостем огромного зала. Порою он просто сидел около столика и смотрел, как работает Гретта. Гефест мог часами любоваться ее сосредоточенным личиком, ее безупречным стройным телом и тем, как спадают на плечи ее золотистые, волнистые пряди волос. А когда у Наташи появлялась свободная минутка, девушка всегда была рада поговорить с разнорабочим. Казалось, что в эти моменты они принадлежат только друг другу. Однако, в душе Гефест понимал, что не может нравиться Наташе. Он даже боялся спросить ее об этом. Боялся, что она рассмеется. И он был другом. Во всяком случае Гефесту нравилось быть с Наташей, а кем - это другой вопрос. И все чаще кажется, что вопрос тот риторический.

  И сейчас Гефест боялся сильнее всего на свете. Даже медицинский отсек, с его непонятным обитателем, казался чем-то маленьким и несерьезным. Он решил поговорить с Наташей. В руках Гефест сжимал ветхий лист, на котором прошлой бессонной ночью изложил свою нескладную, но искреннюю речь, чтобы в решающий момент, не испортить все, к чему так долго шел. Наконец разнорабочий вздохнул и поднялся на ноги. Ноги казались ватными, а перед глазами замерцали звездочки. Но как бы велика не была станция, а отступать было некуда. Гефест сделал несколько неуверенных шагов и вдруг встретился глазами с Наташей. В глазах потемнело и разнорабочий чуть не налетел на солдата...

 - Смотри куда прешь! Еще раз и пойдешь у меня на последний танец с веревкой, мутант. - глаза солдата презрительно сверкнули. Гефест поспешил почтительно отступить в сторону. Военные просто так на станцию не приходили. Видимо, что-то произошло, раз прибыло не один, а целых двое служивых. Они топтались на месте, явно не зная к кому обратиться. Наконец взгляд одного из них упал на Наташу. Наверно "упал" он довольно тяжело, отметил про себя Гефест, ибо Гретта обреченно сжалась в комок. 

 - Красавица, кому здесь можно сдать найденыша? - голос солдата стал до противного мягок. Наташа не могла этого не заметить, но сделала вид, что ей приятно. Гефест отвел взгляд от девушки и наконец увидел найденыша. Из-за второго военного выглядывало маленькое испуганное личико. Серые глазки беспомощно смотрели на Гефеста, как будто мальчик искал помощи даже у такого страшного дяди. Вот до чего доводит отчаяние.

- Воровал, в дома залезал. И это в военное время. Будем наказывать. Только чей он? Пол-города опросили, ничей выходит... - продолжал вещать солдат.

 - А может он из остальной п-п-половины? - не выдержал Гефест. Желание бравого вояки наказать маленького ребенка, вывело разнорабочего из себя.   

 - А ты мне поговори еще. У меня и на тебя найдется свинцовое лекарство от болтливости. - лицо солдата начало багроветь. Рука его дрогнула и потянулась к кобуре. Гефест напрягся, готовясь к неизбежному...

  - Какой хороший экземпляр. Чистый и вполне себе здоровый. - скрипучий голос заставил всех оглянуться. В дверном проеме стояла утренняя головная боль Гефеста - доктор Гриммер. Его белый халат был в красных потеках, а руки мелко дрожали, но доктор был в хорошем расположении духа.

 - Экземп-п-п...ляр? Что значит... - Гефест снова взглянул на мальчика. Маленький, бледный, он держался за руку молчаливого солдата и только робко втягивал головку в плечи. На вид ему было не больше восьми лет. И он уже воровал. Сразу видно, что не от хорошей жизни. И что теперь с ним будет? Какие могут быть в таком возрасте наказания и эти самые...как их? Экземпляры? Пауза затягивалась и наконец Гефест решился. - Если вам он в обузу, тогда я возьму его под свою оп-п-пеку. Но трогать его не смейте!

  На секунду Гефест и сам испугался того, что сказал, но поймав одобрительный взгляд Наташи, воспрял духом. Гриммер слегка насупился, но промолчал. Солдаты только пожали плечами, мол, если хочешь с ним возиться, то пожалуйста. Им то что, нет человека - нет и проблемы. Сволочи одним словом. Осталось урегулировать вопрос...эээ...усыновления со Штрассом. Но Гефест готов был забыть о вопросе про систему уничтожения, чтобы начальник разрешил ему оставить мальчика.  

 - Ты у меня молодец. Горжусь тобой. - прозвучал у здорового уха тихий голос Наташи. Гефест еще не успел оглянуться, а девушка уже спешила у своему столику. Но разнорабочий готов был спорить - она сейчас улыбается. А это всегда неповторимо и чудесно.

 День, который начинался, как самое большое разочарование, теперь казался прекрасным. Возвращаясь на жилой этаж с новым жильцом на руках, Гефест прокручивал в голове все, что случилось за день. Перебранку с начальством, утечку газа и от этого газа пострадавших, медицинский отсек...и то лицо, белое и в язвах...что все-таки это было...

 В этот момент снова раздался ужасный крик и Гефест прижал мальчика к себе покрепче. Разнорабочий очень надеялся, что мальчик не успел испугаться. Хотя не испугался же он Гефеста. А это очень хороший знак...

Когда Гефест добрался до своей комнаты с приклеенной к двери серебристой резной цифрой сорок семь, мальчик уже крепко спал. Разнорабочий бережно уложил его на свою кровать и сел рядом на пол.

Глядя на безмятежное личико нового жильца, Гефест вновь подумал о том, как мало нужно, чтобы жизнь наладилась. Его разные глаза медленно смыкались от усталости...

  Он не видел как в маленьком окошечке его двери появились два желтых глаза. Они несколько секунд неотрывно следили за спящим Гефестом и за мальчиком, а потом беззвучно закрылись. Ни один шаг не потревожил ночной коридор жилого отсека...
 
Продолжение следует...