| софиха | Дата: Суббота, 07.03.2015, 08:38 Сообщение # 1 |
Активный участник
Сообщений: 265
Подарки: 8
Статус: Отсутствует
| Уже сколько времени прошло с тех пор, как всё это началось, уже сколько времени всё это происходит, а я нисколько не изменилась. У меня всё та же торопливая походка, всё та же холодная решимость в глазах. Единственное, что стало другим - в них появились застывшие слёзы. Но я никому этого не показываю. Мне нельзя... такая уж у меня работа.
Кажется, что эта война идёт уже вечно... а сколько она длится на самом деле? Время летит очень быстро, но один день настолько похож на другой, что мы давно потеряли ему счёт. Так сколько?.. надо заглянуть в архивы. Но не сейчас, сейчас я спешу. Постараюсь вспомнить так. По ощущениям, прошло около десяти лет. Очень, очень долго.
С чего она началась, и с кем мы воюем? Кто до сих пор жив, где он прячется и чего добивается? Столько вопросов, ответы на которые мы можем лишь придумывать сами. Чего он добивается?.. вероятно, чтобы все умерли. Но он не просто злой и жестокий безумец, нет! Он настоящий садист. Он спрятался где-то, затаился... и вместо короткого, губительного взрыва атомной бомбы, мгновенно уносящего миллионы жизней, он медленно убивает планету, играя с нами в какую-то ужасную игру. Кошки-мышки. Всех до единого, но постепенно и в муках... Какой-то безумец старается уничтожить человечество и, похоже, к цели он близок. Нас осталось так мало... мы выживаем, питаясь в основном консервами и, стиснув зубы, оставляем позади ещё один тяжёлый день.
Мой продюсер, суровый сухощавый мужчина пятидесяти лет - человек дела. И он будет работать до последнего, даже если кругом огонь и тела погибших. Наше спасение в работе. Из тех немногих, кто до сих пор жив, единицы пытаются работать. Раньше я думала, что это лучше - когда ты не сидишь где-то в бункере и не впадаешь в депрессию и апатию, а занимаешься делом. Возможно, это так - для математика, продавца, - да для кого угодно, но только не для журналиста. Тогда я и представить себе не могла - какой была глупой! - что мне придётся стоять в кадре, а на заднем плане будут лежать погибшие и раненые - изуродованные, несчастные люди! А ведь вначале рядом с ними кто-то ещё плакал... и было ужасно тяжело выносить всё это. Но мне приходилось это делать, ведь такова работа.
Сейчас это не актуально. Мировая Война забрала миллиарды жизней. Взрывы, огонь, голод. Мы уже давно не снимаем репортажей, у нас нет для этого возможности. Война уничтожила телевидение, и у нас осталось только радио и листовки. Мы прячемся, защищая жизни, но работаем. Строчим короткие заметки, отправляем их людям в убежища и бункеры. Несчастные! Но пока мы живы, надежда есть.
Наш мир разрушен, и мы почти подошли к крайней точке. Но мы хватаемся за жизнь. Отчаянно боремся и выживаем! Ещё год, месяц, день, но мы проживём! Проживём...
Три часа назад меня вызвал продюсер.
- Я нашёл живого, - сказал мужчина с горькой ухмылкой, повернувшись ко мне.
- Кто? - на вид я казалась полной безразличия, но внутри удивлялась и ликовала... нас осталось настолько мало, что все знают друг друга в лицо - либо человек работает, либо сидит в бункере. Странно, что этот так и не примкнул ни к той, ни к другой части общества - где он был, что делал?
- Мальчик, маленький. Десять лет, - мужчина устало вздохнул.
Я в непонимании уставилась на продюсера. Маленький мальчик! Как он ещё выжил-то?!
- Как его обнаружили?.. - только и нашла, что сказать, я.
- Вышел на открытую местность, - без тени эмоций произнёс мужчина.
- Нужно помочь ему! Он далеко от бункера?.. - я старательно подавила чувства, которые нахлынули на меня. Сейчас, в наше время, им в жизни не место. Мы должны быть сдержаны, а действовать решительно. Того, через что прошёл каждый из нас, хватило, чтобы пошатнуть привычное мировоззрение, и сейчас всё иначе...
- Километр, - обречённо выдохнул продюсер и посмотрел на меня. Я поняла всё без слов. Чтобы выжить, нам нужно действовать быстро и слажено.
Уже сколько времени прошло с тех пор, как всё это началось, а я нисколько не изменилась. У меня всё та же торопливая походка, всё та же холодная решимость в глазах. Единственное, что стало другим - в них появились застывшие слёзы. Но я никому этого не показываю. Мне нельзя... такая уж у меня работа.
Сколько длится наша война? Не знаю, надо заглянуть в архивы... но не сейчас, сейчас я спешу. Я должна найти маленького мальчика десяти лет, который каким-то образом выжил вне бункера, один.
***
Прятаться он не умел. Когда я вытащила его из-за мусорного бака, из пространства между ним и кирпичной стеной разрушенного дома, он плакал, вытирая лицо выпачканными в саже руками и размазывая по нему чёрные полосы. Я с сочувствием посмотрела на него, затем сняла шарфик и дала ему вытереться. Осень, холодно. Но мне уже как-то всё равно...
- Уходим, быстро! - шепнула я ему, он с подозрением взглянул на меня.
- Кто вы? - с нотками истерики спросил он, и я заметила на его куртке кровь.
- Пошли, живо! - сердитым шёпотом проговорила я и, схватив за руку, потащила за собой. Несколько грубо. Но нас могут обнаружить, и отнюдь не друзья.
Мы шли закоулками, он вначале пытался вырваться, но я держала руку крепко.
- Я твой друг! - не выдержав, остановилась, озираясь, забежала в подъезд. Кровь на стенах... значит, всё в порядке. Сюда вряд ли вернутся.
Мы быстрым шагом прошли в открытую квартиру, миновали ещё свежий труп, мозги которого брызгами покоились на стене. Лужа крови растеклась из-под головы и загустела. Это раньше было страшно. Но сейчас - ничего необычного. Жаль человека, конечно. Но мы уже почти не плачем из-за их гибели. Незачем, просто незачем...
- Есть хочешь? - спросила я как можно ласковее. Он испугано моргнул, затем нерешительно кивнул головой.
Я достала из сумки консервы и вилку, дала ему. Он сел на корточки, на полу, открыл и, гремя банкой, жадно набросился на еду, иногда с благодарностью поглядывая на меня. Бедный... тем временем я решила заняться своими делами и для нашей безопасности проверила, заряжен ли пистолет. Всё отлично. Патронов осталось не так много, но этого, надеюсь, хватит.
- Как тебя зовут? - спросила, выждав паузу.
- Андрей... - тихо ответил мальчик.
- А где твоя мама? Почему ты один? - меня разбирало жгучее любопытство.
- Её... её убили... мы вышли из убежища, ей там было плохо... - он заплакал. Я тихонько подсела рядом с ним, чуть приобняв. Его била мелкая дрожь. Куртка в крови... он обнимал свою мать или пытался куда-то нести?.. бедный.
- Я отведу тебя обратно в бункер. Там безопасно. Хорошо?
Прождав долгую паузу, уловила едва ощутимый кивок.
***
Мы вышли поздно. Было темно, а небо заволокло дымом. Пахло гарью и чем-то металлическо-сладковатым. Кровью.
Андрей уже успокоился, он молча шёл, крепко сжав мою руку, глаза поблёскивали. На душе у меня было очень тяжело, но я этого не показывала. Годы работы. Сила привычки. Журналист всегда спокоен и невозмутим... снаружи. Лишь снаружи. Внутри у людей нашей профессии бушуют эмоции, но этого никто не покажет. Никогда.
Петляли, меняли направление и курс, всё же неумолимо приближаясь к цели. Шли дворами, никого не видя. Людей не было. Жутковатое ощущение тоски и одиночества не захватывало меня полностью лишь потому, что в моей руке лежала маленькая, детская тёплая ладонь, которая с поразительным доверием держала меня. Может, это и плохо. Мальчонке повезло, что друзья нашли его раньше врагов. А кто враги? Весь остальной выживший мир.
Мы приближаемся. Укрытие уже должно быть видно, но это если знать, где его местонахождение. Оно хорошо замаскировано, его не заметно.
Самый сложный участок... ну кто же догадался поставить его так? Дворы, кусты и деревья заканчиваются, и открывается голый, серый пустырь. Метров пятьдесят до спасения. Успеем ли? Нет ли за нами хвоста?..
- Сейчас. Быстро. На счёт "три"! - шепчу я. Ладонь сжимается дважды. Понял.
- Раз...
Время замирает. Я чувствую опасность, я знаю, враг где-то рядом. Где он? Кто он?
- Два...
Мышцы напряглись до предела, сейчас нужно будет очень быстро бежать.
- Три! - громко шепчу я, и мы, вырываясь из укрытия, несёмся вперёд...
Я уже ничего не слышу, просто бегу, чуть подгоняя ребёнка... из бункера кто-то уже выглядывает - их оповестили, нас ждут... вот сейчас отдам им мальчика, и вернусь к продюсеру, доживать свой век... вот только н
ужно будет чуть передохнуть у ребят, я так устала...
Женщина, которая высунулась из убежища, открывает рот в беззвучном для меня крике. Она смотрит куда-то... я на бегу прослеживаю её взгляд, уж очень интересно, и вижу себя... на моей лёгкой куртке расплывается багряное пятно. Выстрел со спины? Не уследила... боли почему-то нет, но в глазах появляется беловатый туман. Я подталкиваю парнишку, он бежит уже один...
Из укрытия выбежали несколько мужчин с автоматами, они стреляют куда-то за меня, а я вдруг падаю, ноги подкашиваются, сердце колотится неровно и всё более медленно, в ушах появляется шум. Я почти ничего не вижу и не понимаю. Ничего не слышу, кроме стука собственного сердца, и почему-то мысли отправляются на десять лет назад, в тогда ещё счастливый мир... и в несуществующее настоящее. Мой разум затуманивается, и почему-то думается, что у меня есть семья - муж, дети...
- Убит! Мальчика внутрь, давай! - взволнованно кричит кто-то, возвращая в суровую реальность мои мысли, а я слышу фразу, словно находясь под водой. Острая боль просачивается в сознание, и судорога сводит тело. Чёрт, как же больно! Я сгибаюсь пополам, лёжа на боку, на промозглой земле, и мне очень, очень больно. Меня подхватывают на руки, несут, но я уже не смогу выбраться... горячая кровь стекает по чьим-то рукам, согревая их в эту холодную осеннюю ночь, кто-то плачет. Они понимают, что я скоро уйду, что меня не спасти. Они понимают, как ценна жизнь, и как легко её теперь потерять! Каким даром они обладают, жизнь дороже всех денег.
Но мы ведь все уже обречены...
Люди, остановитесь!..
Я судорожно вздыхаю, открывая рот, и мне становится жалко саму себя. Мне не страшно, нет... просто обидно... жизнь стремительно покидает моё тело, и я, с усилием открыв глаза, вижу лишь темноту ночи и чьё-то лицо, которое с сожалением смотрит на меня. Выдавливаю из себя улыбку, но ослабевшие губы не могут её воспроизвести. Лишь горькая ухмылка, маленькая, едва заметная, искажает их. Кто-то улыбается в ответ.
Дышать всё труднее, воздуха не хватает. Всхлипываю, в последний раз ощущая гарь горящего города, и сердце затихает.
Самая большая кошатница)
Сообщение отредактировал софиха - Воскресенье, 08.03.2015, 17:45 |
| |
|
|
