| Imnoname | Дата: Пятница, 11.12.2015, 13:50 Сообщение # 1 |
Активный участник
Сообщений: 25
Подарки: 0
Статус: Отсутствует
| Давняя и самая первая попытка написать рассказ (удачная или нет, судить только вам).
***
События, со времён которых минуло более тридцати лет, намертво засели в моей памяти, вгоняя в бессонные ночи даже тогда, когда весь тот ужас уже давно закончился. Иногда мне удаётся заснуть, но любая ночь, проведённая в мире грёз, обращается в череду мрачных, постоянно повторяющихся кошмаров, мучающих мою избитую душу сновидением, целиком и полностью копирующего сюжет произошедшей трагедии, жуть которой невообразима даже для закалённых духом, повидавших многое людей.
Пугающая своей абсурдностью история больше покажется бредовой выдумкой сумасшедшего и, скорее, даже в самой мизерной мере не будет воспринята на веру хоть на каплю серьёзно. Даже спустя столько лет, протёкших весьма скверно, мою голову не перестают посещать попытки догадаться о самой сущности этого таинственного места и скрывающегося в нём неведомого нечто, возможно, таящегося там и по сей день.
Чёрт знает что, чем бы оно ни было, можно охарактеризовать именно как нечто, поскольку не удаётся подобрать более подходящих слов. Я сомневаюсь в том, что кто-то вообще сталкивался когда-либо с подобным явлением, носящим поистине мерзкий, до жути невообразимый характер.
Эта холодящая душу история произошла со мной и моим приятелем Артёмом Баковым в одной неизвестной миру деревушке, что покоится в глубине таинственной тайги Восточной Сибири, примерно к северу, в двухста километрах от Красноярской области. В этих краях в основном доминировало плоскогорье, чья обширная местность сплошь покрыта непролазными лесами, раскинувшимися на исполинские расстояния тайги.
Глухая чаща сосновых массивов обширно заполняла собой сотни километров, на территории которых напрочь отсутствовали какие-либо намёки на признаки людей. Эти места были настолько далеки от цивилизации, что тоскливая атмосфера вечного одиночества наполняла непролазные, не имеющие конца дебри, в глухой чаще которых властвовала могильная тишина.
Здешние облака, более похожие на сгустившийся туман своими пугающе огромными размерами, плотно сбивались в поднебесную завесу, простираясь на такие расстояния, что не видно было им конца. Эта туманная мгла, окутавшая высь над нескончаемо древними лесами тайги, являлась настолько густой, что лучи закрытого за ней солнца с прискорбным бессилием прорывались лишь частично, почти не даруя никакого света, из-за чего в здешних местах всегда царила атмосфера постоянной мрачности и пасмурного уныния.
Людям, привыкшим выезжать на природу в своих спокойных областях и представить не дано то, насколько сильно отличаются приевшиеся им тихие места от этих враждебных кущ, наполненных тоскливой древностью своих колоссальных просторов многовековых лесов. И всякого путника, забредшего в эту вечную глушь, можно заживо хоронить в мыслях, поскольку его крики о помощи услышат лишь дряхлые сосны, с надменностью глядящие на его отчаянные муки.
Как я говорил ранее, в этих непроходимых дебрях, сплошь пропитанных сыростью и болотным смрадом, покоилась неизвестная цивилизации деревня, название которой, боюсь, я уже никогда не вспомню. Её история окутана безмолвной тайной, которая и вовсе уже не будет раскрыта, оставшись навеки лишь в памяти тех, кто давно покинул пределы этого трущобного поселения, навсегда исчезнувшего в непролазных зарослях тайги.
Веками покоящиеся тут легионы деревьев зловеще окружали небольшую поляну с дюжиной изб. Казалось, эти места настолько старые, что здесь, возможно, кроме местных жителей последний раз ступала нога каких-нибудь лесных племён, существовавших в этих краях ещё в далёкой древности давно прошедших периодов тысячелетий.
И что мы с моим приятелем могли забыть в этой глуши, прибывая сюда уже несколько лет подряд? Но причины для постоянного путешествия сюда были весьма вескими, ведь здешние окраины близлежащих лесов кишели всяким зверьём, на которое можно было вдоволь охотиться, не боясь получить по шапке от защитников природы. Проще говоря, мы занимались браконьерством.
Что сказать о том, как мы добирались до этих столпотворений хвойных древней, так для это у нас имелся громоздкий, массой более двадцати тонн вездеход ДТ-10 "Витязь", принадлежавший Артёму. Эта махина, внешне напоминающая танк, благодаря своим гусеницам и огромной мощности дизельного двигателя имела способность проходить в самых непролазных местах.
Не обладая большой скоростью, не более тридцати пяти километров в час на ровных поверхностях, путь на вездеходе от этой забытой деревушки до ближайшего населённого пункта проходил около десяти часов езды по размякшей грязи, разгоняться на которой не выходило выше двадцати километров в час. Впрочем, несмотря на томительно долгое преодоление пути, это компенсировалось огромной проходимостью там, где любой внедорожник попросту бы завяз или же перевернулся на крутых, иногда встречающихся земных неровностях.
У Артёма так же была собака, составляющая нам небольшую компанию и неоценимую помощь. Здоровенная псина породы алабай по кличке Янга своими размерами могла бы соперничать с крупными хищниками, а физической силой и изворотливостью составить неплохую конкуренцию медведю. Именно благодаря подобному отличию от своих сородичей, Янга была превосходной охотничьей собакой. Хотя сию породу, насколько мне известно, не используют в охоте, тем не менее, её способность развивать огромную скорость и безжалостно терзать здоровых зверей была бесценной.
Янга часто сидела в другом конце вездехода, недовольно бурча каждый раз, когда двигающаяся махина, более похожая на танк, подпрыгивала на булыжниках и всяких неровностях, встречающихся на весьма долгом и длинном пути.
И вот, в самом начале осени того давнего года, ставшего последним для нас из-за произошедшего ужаса, вездеход, рёв двигателя которого постоянно раздражал собаку, вновь пробирался по безмолвной тайге, преодолевая густую грязь, вязкие болота и иногда встречающиеся голые холмы.
За рулём гордо восседал Артём, уже порядком уставший от однообразности постоянно встречающихся на протяжении многих часов езды елей, пихт, сосен и другой ничем не примечательной растительности. Человеком он был суровым, повидавшим в своей жизни многое, о чём можно было судить по его глубоким, выглядывающим из-под густой бороды шрамам, что увековечили сорокалетнее, славянской внешности лицо.
Изнурённый безостановочными часами езды за плечами, Баков всё же старался не подавать виду, что устал, невозмутимо продолжая смотреть на дорогу, являющуюся не более чем самопроложенным через дебри путём.
С Артёмом я познакомился около шести лет назад, в то время, когда мне стукнул второй десяток. Мы с друзьями увлекались охотой, по мере возможности в свободные дни выбираясь на природу. На одной из таких вылазок наша небольшая компания заблудилась, проведя в лесу около суток и уже отчаявшись выбраться. На второй день своих блужданий на нашем пути попался огромный алабай, приведя с собой мужчину, больше похожего на брутального дровосека, или же на безумного маньяка. Он посмеялся с нашей неумелости, но всё же помог выбраться, отведя сперва к себе в вездеход, прицеп которого тогда служил как передвижной дом. Все мы разговорились с ним, сидя в теплом прицепе и попивая из стальной кружки довольно крепкий чай.
Когда мои товарищи пошли спать, я же решил выйти подышать свежим воздухом, которого, казалось бы, во время блужданий по лесу должно было хватить сполна. В этот же момент из вездехода вылез и Артём, затем завязав со мной разговор, позже плавно перешедший в рассказы о собственной жизни. Видимо, я ему чем-то приглянулся, поскольку он предложил мне встретиться через пару месяцев, подкрепив это предложением о весьма прибыльной работе.
Я тогда встретился с ним и, как оказалось, работа оказалась весьма заманчивой своей прибылью. Конечно, браконьерство являлось опасным занятием, но я не страшился подобного способа заработка. Баков был профессионалом в этом деле, имея хорошие связи и, что немаловажно, богатые знания в области зоологии, ботаники, а так же умение ориентироваться на любой местности. Сперва какие-то месяцы мы занимались простыми делами, и лишь позже Артём, удостоверившись в моей "преданности" и быстро растущем мастерстве, сообщил мне о месте, в которое ныне мы путешествуем уже четвертый год. В ту самую мелкую, таящуюся в глубинах тайги деревушку.
Тем временем вездеход неуклонно продвигался через глухую чащу. Судя довольному выражению Артёма, лицо которого минут десять назад было нахмуренным, мы, по-видимому, подбирались к концу своего многочасового пути. Так оно и оказалось, ведь за слегка испачканным грязью окном принялись вырисовываться знакомые очертания начинающегося плоскогорья, не имеющего на своей территории никакой растительности, кроме высокой травы и различных кустов. Взгляд уловил и дюжину избушек, тихо стоящих на этом месте, незаросшие границы которого резко переходили в плотно стоящие друг к другу многовековые ели и сосны.
Данная местность являлась, пожалуй, одним из тех немногих мест, что не были затронуты таёжными кущами. Земля под гусеницами постепенно становилась всё более гладкой, а бесконечная грязь и неровности оставались позади, в столпотворении лесных массивов.
Постепенно здоровенная махина окончательно выползла на территорию деревни, оставив позади долгие часы езды через трущобные чащи. Баков начал сбавлять ход, принявшись жать на педаль тормоза более плавно, маневрируя меж одноэтажных домишек, поверхность которых была пропитана обширно растущим на почерневших от сырости бревнах мхом.
На фоне всех этих лачуг показался двухэтажный дом, единственный своим аккуратным видом отличавшийся от остальных. Буквально через минуту подъехав к нему, вездеход остановился, чуть покачнувшись. Артём заглушил двигатель, безобразный рёв которого порядком осточертел всем нам, но особенно Янге. Баков, устало выполз из душного салона, затем открыл дверь пассажирского отделения. Тут же вылетевшая оттуда массивная алабай с откровенной радостью принялась скакать вокруг своего хозяина, который, велев мне разгрузить прицеп, сам же отправился к местным жителям.
Внутри прикрепленного к ДТ-10 кузова располагалось грузовое отделение, целиком заполненное контейнерами и мешками, содержимое которых предназначалось для местных жителей. Не знаю, чем они платили моему другу за подобную далёкую доставку такого количества товара, но, видимо, чем-то ценным, иначе бы Артём из-за невыгодности попросту не загружал бы прицеп под завязку всем этим добром.
В данной ситуации идеально подошла бы фраза "вагоны разгружать", потому как подобное изнурительное занятие иначе не назвать. В конечном итоге, спустя минут двадцать, когда я уже выгрузил всё из вездехода, подошел Артём, ведя за собой около тридцати человек. Они неспешно принялись забирать привезённые продукты, затем вялой походкой с грузом в руках возвращались в избы, после чего вновь приходя и снова относя мешки с контейнерами к себе.
Поблагодарив Артёма, эта толпа наконец разбежалась по своим хижинам, а мы отправились в близстоящий двухэтажный дом, построенный в здешних краях лет восемь тому назад, из-за чего своим достаточно свежим видом сильно отличался от тех лачуг, что покоились на этой широкой поляне.
Зайдя внутрь, в глаза бросились приевшиеся очертания знакомого интерьера, который последний раз мне удавалось видеть предыдущей осенью. Всё выглядело в довольно уютном охотничьем стиле. Слева от входа пряталась крутая лестница, ведущая на второй этаж. Та же комната, в которой мы сейчас находились, являлась небольшой столовой: стены были увешаны трофеями, дощатый пол покрывал жёсткий ковёр, на котором стояла вся мебель, состоящая из стола и стульев; а в дальней части помещения находилась дверь, ведущая на кухню.
Стоя с безмятежным лицом, мы глотали воздух, царивший в комнате, по которой последний раз проходили аж в прошлом году; а затем, вдоволь насладившись ароматом знакомой атмосферы, отправились на второй этаж, держа в руках громоздкие рюкзаки с вещами. Поднявшись туда, Артём сразу же шмыгнул в первую дверь, а я же прошёл дальше по коридору, в конце которого тихо покоился вход в мою комнату.
Зайдя внутрь, я принялся разбирать рюкзак, доставая оттуда различного рода одежду, постельное бельё, книги, средства личной гигиены. Рубашки, штаны, футболки и прочее прямиком отправилось в дубовый шкаф, плотно прилегающий к стене и своей высотой упирающийся в потолок. Остальные вещи были уложены в небольшую, одиноко томящуюся неподалёку тумбочку.
Закончив всё обустройство, я со спокойным чувством выполненного долга покинул свою каморку. Вновь оказавшись в коридоре и спустившись вниз, я тут же узрел Артёма, восседающего за столом и копошащегося с ружьями. Завидев меня, он, поняв, что я хочу ему помочь, и тут же уставшим тоном заявил, что и сам справится, затем предложив мне лучше отправиться спать, мотивируя это тем, что после подобной утомительной поездки предстоит хорошенько отдохнуть перед следующим утром. Что я, собственно, и сделал. Вновь вернувшись в комнату, я переоделся и лёг на тут же заскрипевшую кровать, матрас которой был довольно жёстким. Ворочаясь и постоянно переворачиваясь с бока на бок, мне всё же удалось уснуть.
2
Оказавшееся неприветливым утро следующего дня сопровождалось ноющей болью в спине и довольно паршивой погодой. Мало того, что койка издавала раздражающий ухо звук, стоило мне хоть чуть-чуть двинуться, так и её непривычная жёсткость подарила моей спине больше усталости, чем я на ней оставил. За окном же стояла погода с откровенно унылой атмосферой. Полупрозрачный туман своей серостью покрывал всю видимую местность, очерняя густоту высоких сосен, преобразовывая непролазную гущу леса в подобие кладбищенского мрака, что вселяло в сердце чувство тоски своей безжизненностью в тусклом свете отрешенного за тучами солнца.
По-быстрому одевшись, я вышел в коридор и спустился вниз. Уже проснувшийся Артём с недовольным видом сидел за столом и подготавливал ружья. Он явно был недоволен подобной пасмурностью, но, не желая откладывать запланированное, готовился к предстоящей охоте. По одному его взгляду в мою сторону я быстро сообразил, что он намекает на то, чтобы я начал собираться. Взяв рядом лежащий на стуле камуфляж, состоящий из непромокаемой тёплой куртки и штанов, я неспешно принялся его надевать. В последнюю очередь натянув шерстяные носки на ноги, которые позже ловко скользнули в чёрные берцы, я неуклюже встал, всем видом дав понять свою готовность. Артём подошёл ко мне, всучив в руки ружьё и рюкзак, после чего оделся сам.
Когда мы вышли из дома, в лицо тут же ударил порыв морозного ветра с капельками влаги. Погода и впрямь была отвратительная, холодная и сырая. Даже засохший под ногами слой грязи слегка размылся от влажности, хотя, как меня уверил Артём, дождя этой ночью не было.
Путь нам предстоял километра три на юг. В той местности было довольно большое скопление всевозможных ягод и прочего лакомства, на которое так тянуло местную живность. Спокойной походкой преодолевая высокую траву, мы неспешно продвигались к резко начинающейся границе бесцветного от пасмурности леса, с каждым новым шагом всё сильнее оставляя за спиной чахлые избы и ютящихся в них жителей. Довольно скудное количество местного скота приглушённо мычало где-то далеко позади, всё быстрее умолкая по мере того, как мы подходили к лесу, и, стоило нам зайти в него и чуть углубиться в чащу, как и вовсе звуки коз и коров тут же затихли, доносясь лишь еле слышным эхом до наших ушей.
Артём уверенно шёл впереди, а близ его ноги плелась Янга. Я же волочился позади, постоянно оглядываясь и прислушиваясь в надежде уловить признаки хоть какой-то живости. Но лес молчал, и тишина окутывала даже ветви, безмолвно покачивающиеся от порывов бесшумного ветра. Слабая мгла, царившая в местности, где покоилось поселение, незаметно ползала меж сухих стволов, снижая видимость в разы. Мы упорно продвигали дальше, ориентируясь лишь навыками моего приятеля, что намётанным глазом разглядывал землю под ногами.
Переключив взгляд вниз, принявшись присматриваться к малейшем неровностям и изъянам на влажной земле, мои глаза не уловили ничего, что могло бы говорить хоть о какой-то жизни тут, даже самой малой. Возможно, эта лишь моя неопытность, и мне действительно не удалось ничего найти, или же звери, ранее бродившие тут, вдруг разом исчезли.
Странно, ведь к этому времени мы находились уже в двух километрах от места назначения, а атмосфера полного затишья не желала исчезать. Животные никогда не подходили к деревне ближе, чем на сотню метров, в основном обходя её стороной, и обитая как минимум метрах в восьмиста от местности, где покоятся почерневшие хибары. Сейчас же не было намёка даже на встречу с птицами, что обычно не умолкают. Эти края лишь сильнее подтверждали свою глухую и отреченную пессимистичность, которую обычные люди стараются так избегать.
Еще минут десять мы блуждали по неровностям хвойной чащи, как путь наш постепенно принялся подходить к завершению. Выбравшись втроём на небольшую проплешину густоты лесного покрова, пред нами предстала маленькая поляна с абсолютно высохшей травой.
Артём озадаченно осмотрелся, не понимая увиденного. Никогда ранее здесь не было этой территории, на месте которой обычно покоились трухлявые ели, что сейчас рядами лежали по кругу. Кора на них была чуть обожжена, а сами гнилые стволы прогрызены изнутри личинками насекомых. Туман неведомым образом достигал здесь своей максимальной концентрации, в связи с чем обзор был не больше десяти метров. В нос так же ударял слабый, едва различимый запах плесени.
Подойдя к самому эпицентру поваленных сосен, в глаза вдруг бросились черные очертания широкой ямы, рядом с которой стоял Баков и упорно вглядывался в недра темной дыры; вокруг оной были плотные поросли бледных поганок со странными, спиралевидными ножками.
Яма из своих глубин издавала зловонный смрад гнили, что своих омерзительным запахом перехватывал дыхание. Даже Янга отпрянула в сторону, посмотрев на нас нехарактерным для неё жалобным взглядом. Решив более пристально всмотреться внутрь этой непроглядной бездны, я обратил внимание на неровности земляных стен. Со странными следами на них, сей тоннель напоминал намерено вырытую нору, нежели природное образование в виде провалившейся почвы. Отметины в тоннеле, из которых торчали рваные корни, были увековечены множеством следов, напоминающих больше последствия воздействия чего-то едкого. В эту пропасть, имевшую ширину метра в два, легко бы мог провалиться медведь, неизвестно сколько падая до дна. Вырытая строго горизонтально, она всем своим нечестивым видом нагоняла ощущение тревоги и дикое желание отойти от её края. Даже Артём был взволнован, а собака, и вовсе скуля, отошла от нас достаточно далеко, с перепуганным видом прижимаясь к земле.
Это отталкивающее место давило на рассудок своей мертвой атмосферой, словно не желая подпускать к себе всё живое. Мы не стали долго задерживаться на территории этой зловещей ямы. Уходя, под нашими ногами принялась хрустеть иссохшая трава, рассыпаясь подобно песку и источая запах плесени.
Чем дальше мы уходили, тем сильнее ощущалось тревожное чувство того, будто нечто неведомое наблюдает за нами. По возвращению в деревню я заметил в Янге некое беспокойство, так как она часто оборачивалась, замирая и вглядываюсь куда-то в темноту леса.
На протяжении нескольких дней царила неизменная пасмурность. Мглистые тучи своей беспросветной серостью не позволяли солнечным лучам прорваться через них. По собственным ощущениям я замечал в воздухе постепенно и почти незаметно растущую влажность, которая странным образом не взаимодействовала с землёй, оставляя её сухой, из-за чего растущая в ней высокая трава постепенно увядала от обезвоживания.
Пища в доме начала быстро портиться, покрываясь бледно-жёлтой плесенью, тем самым породив проблемы с едой. На охоту мы не ходили, ведь Янга, то и дело глядящая с осторожностью в окно, напрочь отказывалась покидать пределы дома, а без неё Артём никуда.
Местный скот тем временем поддался той же испуганности, что и собака. Коровы и козы, наблюдаемые мною во время прогулки по деревне, вели себя неестественно. Они не обращали внимания на своих хозяев, которые всеми силами пытались выгнать живность из сараев на улицу. Животные попросту не реагировали на звуки и прикосновения, часами не совершая никаких движений, лишь тупо таращась не моргающим стеклянным взглядом куда-то прямо. Когда их пожилая хозяйка попыталась подоить скотину, то молоко, выходя из вымени, необъяснимым образом сворачивалось прямо на глазах, становясь похожим на творог с комками плесени. С продуктами жителей происходило то же гниение, что и с нашей пищей. По причине чего местные жители поругались с Баковым, заявив, будто он привёз им просроченный товар, что, конечно же, было не так.
По мере течения времени наше пребывание в этих краях свелось к унылому томлению в доме, пределы которого мы не покидали около недели. Единственными возможными занятиями являлось чтение и бесцельное блуждание по комнатам. Артём откровенно признавался, что больше не видит смысла ещё хоть на день задерживаться в этой глуши. Мой друг заявил, что следующим утром мы соберёмся, сядем на вездеход и покинем тайгу, вернувшись в родные края. Перед многочасовой поездкой, в которой вновь начнётся изнурительная тряска, предстояло как следует отдохнуть.
3
Ночью я проснулся от странного ощущения чужого присутствия. За окном царил полный мрак, и было даже неприятно пугающе смотреть в его тёмную глубь. По странным шаркающим звукам под окнами можно было подумать, словно что-то в огромном количестве активно бродило рядом с домом. Я не мог успокоить себя мыслями, будто это какой-то лесной зверь, ведь звуки, слабо доносящиеся с улицы, имели странное бульканье, словно кто-то пытается дышать с водой в лёгких.
Внезапно на первом этаже раздался громкий лай Янги, которая своим рокотом активно сообщала о присутствии чужого. Это никак не могли быть местные жители, поскольку такой одновременно зверской и панической реакции собака никогда к ним не проявляла. Даже Артём проснулся, перепуганный внезапностью. Мы вместе побежали вниз, узнать причину такого обеспокоенного лая. Но не успели дойти до лестницы, как услышали дребезг разбивающегося стекла. Как выяснилось позже, Янга по неизвестной причине разбила окно, выпрыгнув в него и стремительно принялась за кем-то гнаться. В то время, когда я с Баковым оказался на первом этаже, то, подойдя к окну, увидел на улице плохо различимые черты убегающей собаки, с огромной скоростью несущуюся в сторону леса.
Артём окликнул свою питомицу, но Янга попросту его не слышала. Он с откровенным беспокойством метался по комнате, потом же внезапно начал собираться на поиски собаки. Не слушая моих предупреждений и невзирая на глубокую ночь, он покинул дом. Полагая, что друг вернётся приблизительно на рассвете, я смиренно отправился спать.
Но, пробудившись утром, мною не были обнаружены никакие признаки возвращения Артёма. По комнатам витал холод, резкие порывы которого выползали из разбитого окна, чьи осколки россыпью валялись на полу. Необходимо было прибрать этот беспорядок, но прежде стоило заколотить окно, дабы уличная непогода перестала пробираться внутрь дома.
Будучи на улице, я пошёл к сараю, из которого достал доски и инструменты, затем направился к дому, с наружной стороны которого предстояло устроить небольшой ремонт. Сразу подойдя к нужному месту, я обратил внимание на хрустящее под ногами стекло. Земля вокруг имела необычные следы воздействия чего-то едкого, по типу кислоты, ведь верхушки торчащих из почвы камней были разъедены. Те же химические отпечатки покрывали нижнюю часть фундамента, протягиваясь по всей его длине. Природа такого рода явления была мне неизвестна, настораживая своей необъяснимостью.
Где-то к вечеру вернулся Артём. Его одежду пропитывали чёрные пятна, а выражение лица было преисполнено шоком. Передвигаясь так, словно ноги еле выдерживают тело, он поволокся на второй этаж, в свою комнату. Я всеми силами пытался с ним поговорить, но он абсолютно не реагировал на меня, продолжая лежать на кровати в застывшей позе и пустым взглядом уставившись в стену.
Около двух дней Баков продолжал лежать у себя в комнате, в которой постепенно начал зарождаться зловонный запах. Мне бы показалось, что у моего приятеля всего-навсего расстройство желудка, но, пожалуй, ни один человек не имел способности издавать в таких огромных количествах омерзительную вонь, более похожую на трупный смрад. Я даже предпринял попытку заделать дверную щель его комнаты, дабы зловоние не распространялось по всему дому. В последний раз, когда мне довелось увидеть Артёма, прежде чем я запер бедолагу, вся поверхность его кожи покрылась гнойниками.
В следующие дни деревня стремительно начала претерпевать совсем невиданные изменения. Ранее былой туман, что наполнял эти края, вдруг начал уплотняться и скапливаться у поверхности земли, трава на которой с пугающей скоростью принялась высыхать, позже разваливаясь в прах; а вскоре на местах рассыпавшихся растений стали образовываться густые пятна плесени, покрывая всю территорию поселения. При всём этом та аномалия, впоследствии стремительно набирающая обороты, попросту не могла быть реальной.
4
После того, как за двое суток тонкая плесень вымахала в высоту до сорока сантиметров, началось то, отчего местные жители боялись покидать свои лачуги. Грибы необъяснимо принялись поглощать лучи света, провоцируя тем самым постепенное омрачение почвы; а со временем и само пространство над землёй сперва неведомым образом обесцвечивалось, полностью обретая чёрно-белые тона, затем и вовсе окутывалось абсолютным мраком. С неразборчивости могло глупо показаться, будто это невероятно плотный и полностью чёрный туман попросту лежит у самой земли, скрывая за своей гущей укутанные в нём растения. Но все тщетные попытки развеять тьму, в которой нога утопала по колено, оказывались напрасной тратой времени, тем самым давая понять, что это нечто иное, с чем наука вообще когда-либо сталкивалась.
Очень неприятным оказалось ступать по земле, ведь стоило ногой раздавить грибы, растущие на каждом сантиметре в беспросветной мгле, как они тут же мерзко лопались, вываливая своё содержимое с тошнотворным для слуха бульканьем. Мне не доводилось видеть, как это происходит, поскольку кромешная тьма укрывала это от глаз; зато я прекрасно слышал те склизкие звуки разваливающейся громоздкой плесени, которая булькала и словно шевелилась, стоило только на неё ступить.
Коровы, всё же вышедшие попастись после долгого ступора, наклонялись в густую тьму, к самой почве, видимо, срывая грибные шляпки, ошибочно принимая их за траву. Ужасающая картина только дополнялась тем, какие метаморфозы творились с бедным скотом. Сорванные ими грибы тут же пережёвывались и проглатывались, вскоре начиная оказывать на животных поистине ужасающее воздействие. Если учесть, что эта огромная плесень на открытом воздухе начинала обесцвечиваться и в итоге очернять само пространство, то внутри тёмного желудка обретало абсолютно иные свойства. Шкуры скота вместе с мышцами постепенно становились прозрачными, оголяя кости вместе с внутренностями. Всё это зрелище выглядело настолько жутко, что старики застрелили животину, поскольку чуть ли не теряли сознания от вида того, как оголённый скелет с болтающимися под рёбрами внутренностями расхаживал по деревне. А вот обезумевшие козы, которых отгородили от воздействия нечестивых растений, пытались грызть доски и брусья, из оных воздвигался сарай. Рогатые звери в отчаянных попытках старались надкусить деревянные основания, но вместе этого их зубы ломались, начиная крошиться вперемешку с кровью, а на шкурах образовывались проплешины с бесформенными гнойниками.
Страх, овладевающий мною от увиденного, всё сильнее наталкивал на мысли, что пора отсюда выбираться. Но, во-первых, даже если учесть тот факт, что с управлением вездехода я ещё справлюсь, то проблема ориентирования в лесу уже не позволила бы мне покинуть эти места, и я попросту бы заблудился. Во-вторых, я не мог остановить своего друга, которого вскоре пришлось запереть. Бедолага буянил и нёс какой-то несуразный бред, сначала неразборчиво мямля и вскрикивая; а затем его отчаянные попытки говорить и вовсе превратились сначала в постоянно импульсивное дыхание, а после в чавканье и бульканье. Находясь рядом с дверью, ведущую в комнату Артёма, я был готов поклясться, что слышал скрежет по дереву, будто бедняга пытался вгрызаться в стены.
Тем временем до предела испуганные жители всеми силами предпринимали тщетные попытки борьбы со скверной. Сперва они норовились скосить грибы, на что те от прикосновения лезвий тут же извергали жидкость, которая смердела и, разбрызгиваясь, разъедала кожу на ногах стариков. Следующим методом отчаявшиеся решили облить густую поросль плесени горючей жидкостью и поджечь. Но стоило огню соприкоснуться с тьмой, что стояла над землёй и укрывала свои детища, как огромные сгустки пламени моментально исчезали, словно в вакууме.
Я уже не мог здраво мыслить. Вся голова забивалась безумным желанием побега. Вдобавок ко всему, меня начало лихорадить. Температура неконтролируемо скакала, кидая меня то в адский жар, то в холодящий озноб. Недугу сопутствовал появившийся на руке зуд, пятна которого постепенно видоизменялись, образовывая бородавки.
Окончательно решив сваливать отсюда, я сперва поднялся на верхний этаж для того, чтобы забрать Артёма, которому, видимо, было уже совсем плохо. Стоило подойти ко входу в его комнату, как увидел, что из-под дверной щели исходит густой поток серого дыма. Не было никакого желания заходить внутрь, но ещё живой рассудок не позволял оставить Бакова подыхать здесь. Отперев дверь, я был готов ко всему, что только мог себе представить, но увиденное поразило воображение.
Стоило мне зайти в помещение, как в нос тут же ударил кошмарный смрад сгнившей плоти, отчего моментально перехватило дыхание, а в глазах помутнело. Весь пол вместе со стенами покрылся чёрными пятнами плесени, которая, в основном, не достигала размера больше ногтя, в то время, как другие места усеивались переплетением пятидесятисантиметровых, со спиралевидными ножками полупрозрачных поганок, которые, сплетаясь, образовывали некое подобие едва пульсирующей массы. Воздух наполнялся тёмными, как некроз, испарениями, что сочились из мельчайших пор грибов. Пытаясь не поддаться безумию от увиденного, я, закрывая нос воротником от убийственной вони, судорожно принялся метаться взглядом в поисках друга.
Он стоял в углу, сливаясь цветом со всей этой порослью. Его кожа была усыпана кластерными отверстиями, на месте которых ранее были волдыри. Из дырок на его покрове вылезала длинная плесень, по своей плотности больше напоминающая пряди закоченелых волос. Я не в силах описать то, на что был похож бедняга, ведь абсолютно всё его тело обвивала эта скверна. И, самое ужасное, он, похоже, ещё оставался живым, потому что челюсть Бакова подёргивалась, стоило мне только чуть приблизиться к нему. Он что-то отчаянно пытался сказать, но мышцы его лица от непривычного движения попросту начали осыпаться вместе с кожей.
Я более не мог здесь находиться и одержавшая верх паника заставила вылететь меня из комнаты. Я был в полной растерянности. На моей левой руке, на которой когда-то наблюдался зуд, сейчас были небольшие образования волдырей, что изначально были у Артёма. В голове тут же стремительно принялась выстраиваться цепочка последствий того, что может со мной произойти, если прямо сейчас каким-то образом я не избавлюсь от этого поганого проявления скверны, которая постепенно разрасталась от кисти до локтя в виде россыпи мелких фурункулов.
Объятый абсолютной паникой, в голове лишь ощущал нескончаемые потоки безобразных мыслей. Взять себя в руки не выходило, ведь тело попросту не слушалось, судорожно трясясь от зашкаливающего в крови адреналина. Конечности непослушно и хаотично дёргались, из-за чего в совокупности с зверской паникой я потерял контроль над телом. Даже поддавшись такой неконтролируемой панике, я полностью понимал, что мне необходимо сейчас же избавиться от своей руки, дабы зараза не пошла дальше.
Кое-как стараясь вернуть контроль над собственным телом, я расслабил многие мышцы, хотя они всё равно продолжали сокращаться по собственной воле. Стараясь глубоко дышать, чтобы восполнить недостаток кислорода и психически успокоиться, у меня, кажется, получалось обуздать собственный организм. Хотя паника всё ещё имела какой-то контроль, я уже мог передвигаться по собственной воле, а не на автопилоте обезумевшего проявления инстинктов.
Я побежал в сарай, где взял топор и какую-то деталь топливной системы, которая представляла из себя тонкий шланг, что подошёл бы в качестве жгута. Подойдя к железному столу, я закинул руку на его поверхность, холод которой не ощущался из-за разгорячённого тела. Правая рука тут же принялась обматывать жгут на бицепсе заражённой конечности. Резиновый шланг, обвившись вокруг руки, двумя концами впоследствии был ухвачен зубами, а затем натянут настолько сильно, чтобы артерию пережало.
В таком положении было крайне неудобно находиться. Взяв топор, отточенное лезвие которого отбрасывало отблески, я сделал замах и на секунду застыл. Понимание того, что сейчас боль будет просто невыносимой боролась с мыслями о том, что если я дам в этот момент слабину и не отсеку руку, то в итоге последующая трансформация в адских муках попросту заставит жалеть меня о собственной слабости.
Глаза закрылись, а дыхание задержалось. Лезвие топора, разрезая воздух, с огромной силой звякнуло о железную поверхность стола. Боль была жуткой, но наполовину заглушалась адреналином. Поднявшиеся веки оголили глаза, во взгляд которых тут же бросилась отрубленная конечность. Из остатков руки хлестала кровь, почти не останавливаемая жгутом.
***
С тех времён прошло уже тридцать лет, хотя я до сих пор помню, как с головокружением от достаточной потери крови сел за руль вездехода, покинув те места, чья судьба ныне неизвестна. Блуждание по лесу свелось до двух суток, но, чудом выбравшись на какую-то дорогу, мне удалось поймать проезжающую мимо машину.
Сейчас моя жизнь мало чем отличается от жизни многих людей. Сменив род занятий и со временем обзаведясь семьёй, моё существование крайне изменилось, хотя на протяжении многих лет память о тех событиях постоянно напоминала о себе в кошмарах. Пожалуй, я бы так и умер, не поведав сию историю, что так тревожит рассудок. Но пару дней назад, когда мне довелось побыть в гостях у моего взрослого сына и его жены, я обнаружил у них те же странные проявления скверны на коже. Хотя сын, будучи оптимистом, всячески пытался заверить меня, что это обычные прыщи. Но я-то знаю, что это те зачатки грибов, чья поросль убила Артёма.
***
Он есть и тут:
https://ficbook.net/readfic/3222964
http://yapishu.net/book/7230
Не мёртво то, что в вечности пребудет. Со смертью времени и смерть умрёт.
|
| |
|
|
